Банкет с Черчилем
Голованов Александр Евгеньевич
Отрывок из книги Феликса Чуева «Несписочный маршал» о Главкоме дальней авиации Голованове, который воевал в ВОВ под непосредственным руководством Сталина. Известно, что Голованов чрезвычайно высоко оценивал Сталина как государственного и военного деятеля. Думаю как и в случае с любыми другими мемуарами, можно допустить что автор ситуацию слегка приукрасил, но сюжетец все равно занятный :
Рассказ об этом эпизоде я не раз слышал от Голованова, да и описание его есть в мемуарах маршала «Дальняя бомбардировочная…». Однако в печать прошло не все написанное Александром Евгеньевичем. Постараюсь воспроизвести и то, что было вырублено цензурой в 1971 году.
Голованов рассказывал, как в августе 1942 года его вызвал с фронта Сталин, что бывало нередко. Когда Голованов прибыл в Москву, Сталин позвонил ему в штаб АДД и сказал:
— Приведите себя в порядок, наденьте все ваши ордена и через час приезжайте.— Сталин положил трубку
«И прежде случалось,— пишет Голованов,— что Сталин, позвонив и поздоровавшись, давал те или иные указания, после чего сразу клал трубку. Это было уже привычно. Верховный имел обыкновение без всяких предисловий сразу приступать к тому или иному вопросу. А вот указаний надеть ордена и привести себя в порядок за год совместной работы я еще ни разу не получал.
Обычно я не носил никаких знаков отличия, и пришлось потрудиться, чтобы правильно прикрепить ордена на гимнастерке, почистить ее и пришить новый подворотничок.
Придя в назначенный час, я и вовсе был сбит с толку. Поскребышев направил меня в комнату, расположенную на одном этаже с Георгиевским залом. Там уже были К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов, А. С. Щербаков и еще два-три человека. Вошел Сталин, не один. Рядом с ним я увидел высокого полного человека, в котором узнал Уинстона Черчилля, и какого-то военного, оказавшегося начальником английского генерального штаба Аланом Бруком. Сталин представил Черчиллю присутствующих, а когда очередь дошла до меня и он назвал мою довольно длинно звучащую должность, дав при этом соответствующую аттестацию, я почувствовал, что краснею. Черчилль очень внимательно, в упор разглядывал меня, и я читал в его взгляде некоторое изумление: как, мол, такой молодой парень может занимать столь высокую ответственную должность? Поскольку я был самым младшим, здоровался с Черчиллем последним. После представления Черчиллю всех нас Сталин пригласил к столу».
Далее Голованов рассказывал, что стол был небольшим, присутствовало человек десять или немного больше. Последовали тосты, и между Черчиллем и Сталиным возникло как бы негласное соревнование, кто больше выпьет. Черчилль подливал Сталину в рюмку то коньяк, то вино, Сталин — Черчиллю.
— Я переживал за Сталина,— вспоминал Александр Евгеньевич, — и часто смотрел на него. Сталин с неудовольствием взглянул на меня, а потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, подошел ко мне: «Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные дела — голова не пьянеет. Не бойся, России я не пропью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, будет трепыхаться!»
Уинстон Черчилль
В 1971 году это не напечатали. На полях верстки было написано: «Сталин так сказать не мог».
—Не мог! Да он мне это лично говорил! — воскликнул Голованов. В словах Сталина был резон, ибо Черчилль пьянел на глазах и начал говорить лишнее. Брук, стараясь это делать незаметно, то и дело тянул его за рукав. В поведении Сталина ничего не менялось, и он продолжал непринужденную беседу. Сталин видел в Черчилле человека, которого не объедешь, не обойдешь. Он говорил о нем: «Враг номер один, но более умного человека из всех, кого я знал, не встречал».
21 мая 2010 в 08:09
Черчилль действительно был известным пьяницей.
31 декабря 2010 в 20:25
Как бы там ни было, о пъянстве Черчилля не могло быть и речи: «Меня растили и воспитывали в атмосфере глубочайшего презрения к пьяницам», — писал он в книге «Ранние годы моей жизни»
Да он выпивал и много, но он был в нормальном вразумительном состоянии. Его нечеткость дикции, проявлявшаяся в том, что он иногда вместо «с» произносил «ш» или «ж» заставляла плохо знающих людей считать это следствием регулярных неумеренных возлияний. Не исключено, что такое положение вполне устраивало Черчилля, который мог время от времени намеренно производить впечатление человека склонного к выпивке и соображающего не столь быстро, как это было на самом деле…
Как-то фельдмаршал Монтгомери сказал Черчиллю: «я не пью и не курю и потому здоров на все сто процентов», на что второй ответил: «я пью и курю, а здоров на двести процентов».
Черчилль как-то писал «В молодости я взял себе за правило не пить ни капли спиртного до обеда. Теперь, когда я уже немолод, я придерживаюсь правила не пить ни капли спиртного до завтрака»
Один из личных секретарей Джон Пек, подчеркивал что не смотря на то что на ланч приносили бутылку шампанского, премьер-министр выпивал всего бокал-другой после чего бутылку уносили. Он никогда не видел его пьяным. Бокал разбавленного виски, как и сигары, был не более чем символом, и этот единственный бокал он мог пить часами.
Ещё один секретарь Черчилля лорд Хейлз говорил «Я никогда не видел, чтобы он напивался. Он целый день, с утра до ночи, мог прихлебывать воду, слегка подкрашенную виски, — там его могло быть совсем чуть-чуть».
Ещё один секретарь Черчилля, дипломат и писатель сэр Дэвид Хант, говорил «По сравнению с другими известными мне любителями виски, Черчилль предпочитал этот напиток с максимальным количеством содовой».
Своей жене Уинстон говорил: «Никогда не забывай Клемми, — я получил от алкоголя больше, чем он от меня».